№2(25)(2014)

Идея данной статьи появилась у меня еще до киевских событий конца 2013 – начала 2014 года. Потому нельзя сказать, что материал является комментарием относительно Евромайдана. Революционные события в Киеве не рассматриваются в тексте умышленно, чтобы не допустить спекулятивного звучания. Тем не менее, нельзя отрицать, что Евромайдан, являясь ярким примером постмодерновой революции, будет отчетливой иллюстрацией проводимых параллелей и сделанных выводов. А итоги Евромайдана пусть каждый подведет для себя сам.

Современные физики приходят к выводу, что наша Вселенная, такая гармоничная и упорядоченная, родилась из абсолютного хаоса и к хаосу же непрерывно стремится. Не верите? Тогда возьмите стакан воды и капните в него йод. Через несколько мгновений от обособленной капли не останется и следа, йод растворится и станет незаметным. 

А теперь извлеките обратно эту каплю из стакана. Сложно? Еще бы. Понадобится целый технологичес­кий процесс, чтобы выделить йод из раствора, еще и в таком малом количестве. Вывод из этого нехит­рого опыта: хаос приходит сам собой, а для противодействия ему нужно прикладывать усилия. Этот принцип называется «энтропией Вселенной». Он преследует человеческую цивилизацию на каждом шагу, заставляя портиться, покрываться пылью, рушиться, стареть и уходить в прошлое все то, что человек так настойчиво создает.

Однако хаос – это не только среда разрушения, но и источник надежд. Когда рушится старый дом, мы надеемся на то, что на его месте будет построен новый, более современный. Когда в квартире желтеют и отклеиваются обои – хозяин надеется сделать ремонт, качество которого превзойдет нынешнее. Когда один политический строй доводит страну до абсурда, народ надеется, что его искоренение поможет построить нечто новое.

Революции, как и войны, всегда были локомотивами прогресса, приводя шестеренки цивилизации в движение, питая их энергетикой созидательного хаоса. Именно из этого хаоса рождались новые социально-экономические механизмы, возникали новые идеи социального взаимодействия, появлялись самые смелые концепции. Частный капитал, демократия, свобода слова – основы современного мира возникли именно в ходе кровавых, тяжелых революционных событий.

Общество в поисках оптимального устройства бурлило, словно подогретый котел, на протяжении многих веков. Восстания рабов и крестьян начались еще в древнюю эпоху. Социальные и политические революции гремели с начала XVI в. до первой половины XX в., принося новые подходы и решения. В эпоху постмодерна все изменилось, и понятие «революция» существенно трансформировалось. Революции новой эпохи – это стопроцентно постмодерновое, исполненное символизма явление. Постараемся разобраться в том, что изменилось, а что осталось от тех самых революций «старой закалки».

Классический механизм революционного протеста

Все млекопитающие, живущие на планете Земля, имеют два основных инстинкта, которые заставляют их поддерживать свое существование. Это инстинкты самосохранения и продолжения рода. Человек – не исключение и также существует в рамках этих двух инстинктов, только их реализация и переосмысление несколько сложнее. Инстинкт самосохранения осознается мыслящим существом как неудовлетворенность существующей ситуацией, осознание недопустимости своего положения. В то же время инстинкт продолжения рода диктует стремление создать подходящие условия для воспитания потомства, формирует потребность в перспективе. Именно эти два полюса, как «плюс» и «минус» батарейки, создают энергию, которая во все века питала протесты в обществе. Когда человек не уверен в собственной безопасности и способности обеспечить будущее для детей, у него возникает внутреннее неприятие существующего общественного порядка.

Ведь мы в обществе для взаимовыгодного сотрудничества, правда? Государство нужно для координации действий общества с целью повышения эффективности работы всей системы. А если человек начинает ощущать, что государство – это скорее мельничный жернов на шее, чем система поддержки, у него незамедлительно возникают вопросы: Зачем мне это нужно? Почему я должен это терпеть? Именно с характерного «Доколе?!» и начинаются революции.

Следующий логический этап – массовость протеста. Так как человек – существо социальное, он не одинок и окружен другими людьми, с похожими проблемами. Сейчас самое время стряхнуть пыль с трудов Карла Маркса. Сегодня в экономической теории предано научной анафеме понятие «класс». Разумеется, его можно отрицать сколько угодно, только существование классов от этого становится не менее реальным. Называть их также можно как угодно – «схожими группами», «социальными прослойками» и т. д. Так или иначе, в обществе существуют группы населения (классы), которые имеют схожие характеристи­ки: подобный характер занятости, уровень доходов, а главное – позицию в обществе (обладатели капитала, государственные служащие, наемная рабочая сила и т. п.).

Именно позиция в обществе и является ключом ко всему. Как бы ни формировалось государство, в конечном итоге обязательно возникнет элита, правящий класс, который находится на вершине политического, социального и экономического Олимпа. Например, в эпоху Древнего Рима существовала элитная прослойка аристократов. В нашу же эпоху в большинстве случаев элитой становятся обладатели крупного капитала. В каждом обществе, без исключений, всегда есть социальные классы с векторами интересов, прямо противоположных элите. И ресурсы в обществе перераспределяются в пользу этой элиты за счет ущемления прав других классов.

Логично предположить, что процесс перераспределения является конечным, ограниченным во времени. Рано или поздно наступает ситуация, когда представители угнетенных классов не могут дальше мириться с текущим положением дел. Конечно, протест возникает не сразу и должен вызреть. Протекает он зачастую незаметно, в сознании представителей угнетенного класса. Как уже было сказано, сначала люди задаются вопросом «Доколе?!», после понимают, что надежд на лучшую жизнь нет. А потом происходит самое главное: они осознают, что рядом с ними – другие люди, с такими же проблемами, и сплотившись вместе, они способны сделать то, что в одиночку не представляется возможным. С ростом массовости протестных идей происходит радикализация общества. Так уж устроен человек: чем больше у него единомышленников, тем больше он уверен в собственной правоте. В результате возникают радикальные движения, готовые идти до конца для достижения революционных целей, а именно: развернуть социальное «колесо справедливости», изменить диспозицию классов и прекратить несправедливое распределение ресурсов, сбросив с Олимпа нынешний правящий класс, который претендует на слишком большие ресурсы.

Когда протест вызревает, набирает силу и переходит в успешную революцию, люди добиваются полной дестабилизации ситуации в государстве, расшатывают действующую власть, словно больной зуб. И так же, как больной зуб, искореняют ее, меняя распределение сил в социуме. Зачастую класс, который ранее был правящим, или полностью уничтожается (как это было во время Октябрьской революции), или существенно ограничивается.
То, что я только что описал, – «революция в пробирке», классический, лабораторный образец. Тем не менее, Английская революция XVII века, Великая французская буржуазная революция, Октябрьская революция и Война за независимость в США могут служить яркими примерами таких смен парадигмы общественного строя.

Пять ингредиентов революционного коктейля

Итак, чтобы получилась здоровая революция, необходимо в равных пропорциях смешать следующие ингредиенты:

• Существенное экономическое угнетение одного социального класса другим, глубокое неравенство. В основе неравенства всегда лежит присвоение результатов чужого труда. Когда человек что-то создает, а у него это отбирают, потенциал для революции постепенно растет, причем методы отчуждения могут быть разными: коррупция, низкие зарплаты, несправедливые условия труда, налоги. Так или иначе, человек всегда чувствует себя угнетаемым, когда слишком (!) большую часть его результатов труда отнимают.
• Наличие революционной идеи. Как правило, идея всегда сводится к одному – необходимости реорганизации общества с целью прекращения угнетения. Какой бы у революции ни был «фасад», ее истинная сущность всегда, без исключений, сводится к изменению принципов распределения ресурсов в обществе.
• Широкая популяризация революционной идеи, наличие базы поддержки. В качестве дополнительного усиления идеи возможно (и весьма желательно) появление харизматичных лидеров, способствующих популяризации идеи.
• Достаточный уровень радикализации общества, наличие «критической массы» для протеста. Одно дело быть недовольными и возмущаться за кружкой пива в баре, другое дело – идти на забастовки. Радикализация общества – это как паровой котел с нерабочим клапаном безопасности. Температура растет, а с виду – никаких проявлений. Пока не прогремит взрыв.
• Событие-триггер. Это весьма интересный момент: как коктейль Молотова не вспыхнет без поджога фитиля, так и революция не стартует без некой инициации. Например, Великая французская революция началась со штурма Бастилии, а Октябрьская стартовала после знаменитого выстрела крейсера «Аврора». Народ словно ждет команды «Вперед!».

А что потом?

Революция проходит в несколько этапов, и самый болезненный из них – финальный. Когда бои уже отгремели, революционеры одержали заветную победу – нужно начинать что-то строить на руинах. Проблема в том, что после свержения действующего строя начать сразу создавать оптимальный новый – задача не из легких. Поэтому процесс реформирования начинается робко и с перебоями.

После любой революции начинается реакция. Это деятельность той части общества, которая не согласна с мнением революционеров и считает, что «раньше было лучше». У любой революции без исключений есть реакция, причем в некоторых случаях реакция оказывается настолько сильной, что приводит к новой революции (так называемой «контрреволюции»).

Наконец, самая большая беда всех революций – неоднородность политической платформы и неоднозначность в формировании новых элит. Пока есть единый враг (действующий правящий класс и его политичес­кий режим), против него действуют сообща. Когда же враг повержен, революционеры начинают понимать, что не во всем согласны со своими братьями по оружию. Могут разниться политические взгляды, а могут существо­вать какие-либо застарелые взаимные претензии.

Человек по своей природе – существо достаточно мирное, при кажущейся воинственности. Поддерживать высокий градус радикализации общества трудно, утомительно, потому революционный «накал страстей» стремительно угасает после переломного (победного) момента. В свою очередь снижение радикального настроя приводит к просачиванию в революционную доктрину новых, более мягких идей, которые иногда ощутимо извращают изначальные цели и планы восстания.

Процесс постреволюционного государственного строительства не менее интересен, чем сами революции, так как именно это и есть упорядочивание хаоса, возникшего после восстания. Надежды и чаяния революционеров, встречаясь с объективной реальностью, придают хаосу новые формы, и только благодаря практике можно проверить на прочность новые парадигмы.

Революции нового века

Явление революции начало популяризироваться и поддаваться определенной девальвации еще с середины прошлого века. Государственные перевороты стали происходить практически бескровно, в рамках ненасильственных акций протеста. Первыми «ласточками» были «бархатные революции» в Европе, задача которых заключалась в свержении просоветского режима. Со временем они эволюционировали и трансформировались в «цветные», которые происходят в наше время.

Характерная нота постмодерна – существенное повышение ценности человеческой жизни. Во времена Войны за независимость США со стороны революционеров было убито 8000 человек. В бойне Великой французской революции погибло по разным оценкам до 50 000 человек, изобретением доктора Гильотена ежедневно пользовались тысячи палачей. Сегодня же мир стал более цивилизованным, и даже потеря одного человека на акциях протеста воспринимается как трагедия.

Суть современной революции заключается в постмодерновом символизме протеста. Один из наиболее известных политологов и философов, систематизировавший ключевые методы ненасильственного протеста, Джин Шарп, описал в своей книге «От диктатуры к демократии» основные принципы революционной борьбы нового времени. Смысл противостояния сводится к демонстрации мирного, но решительного неприятия действий нынешней власти. 198 методов мирного протеста, описанных Шарпом, направлены на максимальное психологическое воздействие. Во-первых, подобные методы быстро повышают приверженность масс, поскольку миролюбивые протестанты всегда выглядят привлекательно в глазах публики, а во-вторых, вводят в ступор власть, против которой применяются.

Выше прозвучали некоторые ключевые слова, которые лучше всего характеризуют современные революции. В них движение социума направляется от диктатуры к демократии. Именно демократия позиционируется как главная ценность, за которую следует сражаться. С одной стороны, так оно и есть: демократия является ценностью цивилизованного общества. С другой же стороны, как мы уже определились, каждая революция априори ставит цель изменить положение социальных классов в обществе, прекратить эксплуатацию и перераспределить ресурсы.

Именно поэтому я и применяю термин «постмодерновые революции», ведь в них при наличии всех пяти ингредиентов «правильного» протеста отсутствует главный элемент – перераспределение имущества. Такого рода революции являются символичной борьбой патриотов за идеи, определенные ценности и идеалы. Победой революций считается свержение режима, смена высшего руководства страны.

Только никто не обращает внимания на то, что классовая структура остается без изменений. Более того, представители правящего класса, объявляющие себя оппозицией, принимают активное участие в революциях. То есть де-факто происходит перераспределение сфер влияния элиты (которая и так имеет достаточно инструментов для угнетения других социальных классов) на волне идейной борьбы угнетенного класса.

Революция?

Многие политологи не пишут слово «революция» без кавычек в применении к постмодерновым революциям новой эпохи, потому что эти протесты при своей эффективности в установлении демократии практически не влияют на реальное распределение благ между социальными классами. Меняться могут отдельные лица, партии, группы лиц, но зачастую схема взаимодействия остается прежней. И если в Украине (да и во всем мире) правящим классом можно назвать крупных капиталистов, то в результате таких «революций» властные полномочия переходят от одних крупных капиталистов к другим. А угнетенный класс, на неудовлетворенности своим положением которого создается потенциал для восстания, так и остается угнетенным.

В связи с этим можно утверждать, что истинной революции новый век еще не видел. Той, при которой сменились бы не лица и не подходы к управлению страной, а весь правящий класс. Возможно, это вызвано тем, что отсутствует соответствующая революционная идея. И крупные капиталисты, руководящие миром, заботливо следят за тем, чтобы такая идея не вызрела. Поскольку живется угнетенному классу наемной рабочей силы отнюдь не сладко, ему дают «выпустить пар» на мирных акциях протеста и даже приобщиться к успешному свержению действующей власти. При этом сама верховная власть денег остается незыблемой и монолитной.

Надежда на лучшее будущее, ради которого современные протестанты выходят на мирные акции, связана с укреплением позиций демократии в стране, улучшением позиции на международной арене, снижением уровня коррупции. Однако все эти цели выглядят крайне иллюзорными в суровых реалиях циничного капиталистического мира, который пользуется пагубной привычкой надежды умирать последней.

На вопрос, в какой плоскости лежит реальный вектор для будущих революций ХХI века, сможет ответить только время. Можно строить различные гипотезы, предлагая разные социальные строи, от меритократии до технократии. Но точно можно сказать одно: благодаря ловкой информационно-психологической работы со всем миром, класс владельцев крупного капитала настолько удачно снижает градус истинного, взрывоопасного, революционного накала, что ожидать настоящую революцию, меняющую весь общественный механизм, можно только после краха мировой долларовой финансовой системы.