Приобрети журнал - получи консультацию экспертов
№2(25)(2014)
"Взялся за работу – делай ее честно"
Представлять Раду Поклитару украинскому зрителю нет необходимости – уникальный человек и хореограф смог за считанные годы совершить в мире украинского балета то, что было под силу только Дягилеву в России.
Его работы восхищают, завораживают, подчас пугают и нередко вызывают споры, но то, что его хореография пленяет с первой секунды – признак истинного таланта.
Сейчас Поклитару – один из самых прогрессивных, желанных и обсуждаемых хореографов в Европе, однако то, что он предпочел всем центрам мирового искусства город Киев, говорит о многом.
О невероятных испытаниях и триумфе постановщика на открытии Сочинской Олимпиады, о возрождении «Киев модерн-балета», о грядущих премьерах и творчестве в целом Раду рассказал нашему корреспонденту сразу по возвращении в Киев.
Признанный одним из ведущих хореографов современности РАДУ ПОКЛИТАРУ родился 22 марта 1972 года в Кишиневе МССР в семье артистов балета.
Окончил Пермское государственное хореографическое училище (1991) и Белорусскую государственную академию музыки по специальности «балетмейстер» (курс народного артиста СССР, профессора Валентина Елизарьева, 1999).
В 1991–2001 гг. работал артистом балета Национального академического Большого театра Республики Беларусь, в 2001–2002 гг. – главным балетмейстером Национальной оперы Молдовы.
Имя хореографа стало известным в конце 90-х годов, когда поставленные им миниатюры неизменно завоевывали высшие награды самых престижных европейских балетных конкурсов.
Среди наград балетмейстера первые премии таких конкурсов, как:
На сегодня хореограф является автором более тридцати одноактных и полнометражных спектаклей, поставленных на разных сценах, среди которых Большой театр России, Мариинский театр и Русский камерный балет «Москва», Национальные оперы Беларуси, Молдовы, Латвии, Украины.
Спектакли Р. Поклитару были показаны на Международных музыкальных фестивалях и гастролях в Великобритании, Франции, Нидерландах, США, Японии и других странах.
Среди самых известных постановок балетмейстера:
С 2006 г. балетмейстер возглавляет театр современной хореографии «КИЕВ МОДЕРН-БАЛЕТ», созданный по инициативе известного мецената Владимира Филиппова. Этот коллектив был задуман как авторский, где формирование репертуара и художественные приоритеты определяются постановками одного хореографа с собственным неповторимым стилем.
С 2009 г. – труппа «КИЕВ МОДЕРН-БАЛЕТ» входит в состав Киевского муниципального академического театра оперы и балета для детей и юношества.
Авторский театр Раду Поклитару – «КИЕВ МОДЕРН-БАЛЕТ»
ПОСТАНОВКИ В ТРУППЕ:
В 2008 году за балеты «Веронский миф: ШЕКСПИРИМЕНТЫ», «Болеро», «Дождь» и «Щелкунчик» «КИЕВ МОДЕРН-БАЛЕТ» получил премию «Киевская пектораль» в номинации «Событие года».
«КИЕВ МОДЕРН-БАЛЕТ» успешно гастролировал во Франции, Испании, Нидерландах, Бельгии, Португалии, Румынии, Китае, Таиланде, Беларуси, Молдове, России и многих городах Украины. Коллектив выступал на ГогольFeste в Киеве (2008, 2009, 2010), неоднократно показывал спектакли на фестивалях в России: трижды (2009, 2010, 2013) был участником внеконкурсной программы Национальной театральной премии России «Золотая маска» в Москве, выступал на фестивалях «Новые горизонты» Мариинского театра в Санкт-Петербурге (2010), «Дягилевские сезоны» в Перми (2011), I Международном Платоновском фестивале в Воронеже (2011), Международном фестивале современной хореографии в Краснодаре (2013). Труппа выступала на Международном фестивале «Время любить» в Биаррице (Франция, 2008), участвовала в «Биеннале» Эжена Йонеско в Кишиневе (Молдова, 2008, 2010, 2012), Международном фестивале современной хореографии (IFMC) в Витебске (Беларусь, 2010, 2011, 2012), Международном фестивале музыки и танца в Бангкоке, Таиланд (2010), Международном «Биргитта-Фестивале» в Таллине (Эстония, 2010), Международном фестивале-конкурсе хореографического искусства им. С. Дягилева в Лодзи (Польша, 2011, 2012) и др.
Раду Витальевич, на днях Вы вернулись из Сочи. Вы специально летали на церемонию закрытия Олимпиады или все время провели на Играх?
Первоначально я должен был ставить только один из больших фрагментов церемонии открытия, а потом случилось так, что меня попросили приехать и помочь с церемонией закрытия. Поэтому мы с моим ассистентом Сашей Лещенко летали в Сочи еще раз. Во время самой Олимпиады меня не было, но в этом нет ничего страшного, потому что я совершенно не спортивный и абсолютно не болельщик.
А к какому именно фрагменту Вы «приложили руку» на церемонии закрытия?
На церемонии закрытия целиком моего фрагмента не было, работа была сделана до меня – я помогал в сегменте Марк Шагал «Живопись» и в сегменте «Литература».
Несмотря на резкую смену политических декораций в Украине, Ваш хореографический триумф на церемонии открытия Олимпиады был очень заметен. Вы на 100 % довольны результатом?
Вы знаете, я так долго занимался постановкой, что уже не могу адекватно оценить, насколько я доволен, особенно в процентах. Но могу сказать, что чувство гордости за проделанную работу у меня есть. Это мой первый опыт постановки шоу такого масштаба. Я абсолютно камерный художник. Вот в моем театре «Киев модерн-балет» (далее – КМБ) всего двадцать один артист, а здесь на тебя падают все четыреста – это практически пятьдесят театров. Спасибо за помощь моему ассистенту Саше Лещенко – это замечательный человек, танцовщик, победитель проекта «Майданс», который, в отличие от меня, умеет управлять огромными массами.
Уже неоднократно смотрела церемонию открытия – действо шедевральное. Симбиоз классики и современности, вселенский размах, буйство красок и немыслимые спецэффекты… Общая идея, цветовое решение, музыкальная палитра: Чайковский, Стравинский, Свиридов, Дога… Кто это все придумал?
Были два человека, которые создавали этот праздник. Это главный режиссер церемонии открытия Андрей Болтенко – совершенно изумительный человек, молодой парень. Он является также главным режиссером Первого канала, московского. И всем этим руководил наш главный демиург Константин Львович Эрнст.
В Сочи Вы ставили один из самых роскошных и утонченных фрагментов – «Имперская Россия». Кто из организаторов непосредственно обратился к Вам с приглашением?
Андрей Болтенко.
Согласились, не раздумывая?
Ну, конечно. Как можно отказываться от Олимпиады?
Сколько времени потратили на постановку?
Полтора месяца.
Это то время, которое Вам отвели организаторы?
Да.
Уложились?
Вы знаете, еще и осталось. В последние дни мы с моими ассистентами ходили и думали, чем бы еще заняться. Тянули время. Знаете, славянский способ работы все-таки более действенный, это я уже понял. Просто мои зарубежные коллеги, какие бы замечательные они ни были, – постоянно в какой-то структуре работали, у них были невероятно долгие совещания, что-то вроде «а давайте соберемся и подумаем, как решить эту хореографическую проблему…». Поэтому им не хватало времени. А мы, как говорится, «сосали палец» и думали, чем заняться еще две недели.
А Вы всегда так быстро укладываетесь в сроки?
Нет, я вообще не очень быстрый хореограф, есть и побыстрее. Хореограф, на самом деле, измеряется не скоростью генерирования движения, а результатом.
Почему для постановки церемонии открытия Олимпиады Россия пригласила лучших хореографов Европы, а не своих…
Знаете, как-то моему хорошему другу и меценату Владимиру Филиппову задали вопрос: «Владимир Витольдович, а Вам не кажется странным, что Вы поручили создание украинского театра современной хореографии молдаванину?». На что он ответил: «Ну, Вы же сами знаете, что молдаване – это дешевая рабочая сила!» (прим. ред. – смеется).
Язык стадиона ограничен довольно прямыми в буквальном и переносном смысле метафорами и образами, – как-никак, миллиардная аудитория. Вы же мастер тонких намеков и сложных выразительных средств, сумели театром и танцем подчинить спортивную арену…
Нужно было найти способ, постараться, чтобы мне не было потом стыдно за прямолинейность, за разжевывание и при этом чтобы было доступно. Вы знаете, был один персонаж, который влиял на создание всей церемонии открытия. Это любимый герой Константина Львовича Эрнста – некий гипотетический маленький мальчик из Эфиопии, который должен был плакать, смотря наше шоу. И во всем, что бы мы ни ставили, ориентиром был этот эфиопский мальчик. Знаете, мы так его и не увидели! (прим. ред. – смеется).
Насколько сложнее Вам давалась Олимпиада в сравнении с другими проектами? Масштабы подавляли или же, наоборот, вдохновляли?
Ну, я сначала испугался, а потом понял, что такую работу тоже можно сделать.
Немного окуните нас в сам процесс. Как проходила подготовка? Вы сами отбирали солистов балета, бальных танцовщиков?
Я бы просто физически не смог справиться с кастингом, отобрать такое количество артистов, поэтому спасибо большое Саше Лещенко, который героически объездил всю российскую глубинку, провел несколько кастингов в разных точках Российской Федерации и отобрал мне бальных танцовщиков. Они потом менялись, добавлялись, некоторые изгонялись, потом снова принимались. Процесс был очень сложный. Отдельное спасибо руководителям Федерации бального танца РФ. Кстати, Вы удивитесь, кто это: первая дама, на самом деле, бальница – совершенно замечательная Анастасия Титкова, которая провела со мной эти полтора месяца рука об руку и ежедневно всю эту орду бальную строила, заставляла, увещевала, даже иногда репетировала без меня. Был случай интересный, когда она в выходной день устроила самозахват большого павильона и репетировала с мужчинами марш, а потом пришла и гордо мне отчиталась. А вот мало кто знает, что знаменитый модельер Валентин Юдашкин по совместительству является председателем Федерации бального танца. Я был поражен и шокирован, когда Валентин Абрамович зашел и сказал: «Привет». Я до последнего был уверен, что это однофамильцы и одноименцы. Он сделал все, чтобы это шоу состоялось.
На арене стадиона «Фишт» было четыреста Ваших артистов. А сколько было в резерве – «запасных»?
Ой, «резерв» – это главное слово, которое я произносил на протяжение полутора месяцев! Потому что резерва хотелось, резерва не было, были «дырки», нехватки. Каких-то людей завозили из Челябинска, из Тюмени, самолетами срочно доставляли. В итоге, я думаю, что сработал практически «в ноль» – на подстраховке никого не было. Было опасно. На церемонии был фрагмент «Марш» – абсолютная математика. И если хотя бы одного артиста не хватает – это «дырка». Грубо говоря, если бы хоть один человек заболел за день до открытия – обучить нового тринадцатиминутному сегменту я бы не успел.
Когда «ваши» вышли на сцену – Вы нервничали?
Совсем нет. Нормальный хореограф должен перестать нервничать накануне премьеры, потому что он уже ничего не может сделать.
Подсказки артистам как-то могли давать?
О! Там была суперуникальная система! У абсолютно всех четырехсот танцовщиков, которые работали на сцене, в ушах была подзвучка, куда передавали музыку и мой голос. Я же сидел в застекленной рубке и, совершенно не повышая голоса, комментировал происходящее: «Девочка 128, пожалуйста, иди немножко в центр. Да, еще немножко, молодец».
«Девочка 128»? Каждому артисту присвоили номер?
До костюмов они репетировали в специальных накидках с очень крупными цифрами, чтобы я мог видеть издалека. Я, кстати, даже линзы купил на диоптрию сильнее, чем мне надо, чтобы на расстоянии номера различать – там такая высота, что люди микроскопическими казались. А еще это помогало в эпизоде, где Петр Первый с солдатами и моряками на корабле плыли по морю. Опасная была штука – артисты не видели, где корабль под ногами и ориентировались только на мои подсказки: «быстрее», «медленнее», «последний, сейчас ты в воду упадешь» и т. п. Вообще, очень удобно, жалко, что не применимо в театре, потому что будет заметно.
Поразил виртуозный марш солдат. Сложнейшие математические расчеты в разводках, невероятная динамика, почти идеальные дистанции – была полная уверенность в том, что это надрессированные курсанты. Долго муштровали солдат?
Это не были солдаты – были бальники. Но муштра была военная. Танцовщики априори не умели маршировать, да и я ни разу в жизни до этого марши не ставил... Военный марш мы придумали очень быстро, но это была самая трудная история. Возможно, многим это показалось совершенством, но это было далеко несовершенно: я видел проблемы с линиями, дистанциями. Это был единственный фрагмент Имперской России, который мы репетировали даже в день открытия, утром седьмого числа – нам не хватало времени.
А кто-то еще репетировал в день открытия?
Нет. Я один такой безумный.
Накануне церемонии Вы партизански держали интригу и обещали зрителям «большой сюрприз». Сюрприз удался! А для хореографа не было сюрпризов? Какие-то курьезные моменты на прогонах, непосредственно на церемонии?
Несмотря на то что в итоге зритель получил ощущение светлого праздника, у артистов были большие проблемы из-за того, что стадион «Фишт» продуваем всеми ветрами. На первой же моей репетиции на площадке (а она длилась восемь часов) артисты, при температуре воздуха +4, успели несколько раз вспотеть и остыть – так что на следующий день у меня появилось 60 больничных. Я пришел репетировать – а у меня нет никого: «О поле, кто тебя усеял мертвыми костями!». И такая ситуация была у всех хореографов, потому что холод невероятный, а обогреть этот объем невозможно. Вот такой был «веселый» курьез.
В своем фрагменте у Вас была творческая свобода?
Меня контролировали очень плотно. Но, к счастью, в отличие от моих западных коллег, которых об коленку гнули до последнего, вся моя работа была принята достаточно быстро и полностью. Были отдельные пожелания, но опять же, если я с ними не соглашался, то мог позволить себе не сделать изменение. Единственное, что я почему-то очень долго переделывал – совсем небольшой фрагментик вначале Имперской России, когда видеопроекция корабля плывет по волнам, идет Петр Первый, а за ним матросы. Сцена появилась уже перед самой церемонией, она не нравилась Андрею Болтенко, и мы под всевозможные его «эпитеты» меняли ее до последних секунд.
То есть первым и главным человеком, который принимал Вашу работу, был Болтенко?
Да, Андрей Болтенко. Мне очень повезло с шефом.
Насколько то, что мы увидели, отличалось от первоначальной идеи режиссера?
К сожаление, очень многое пошло под нож именно в техническом плане. Сам стадион «Фишт» – это уникальный объект в Олимпийской деревне, который построен только под церемонию открытия и закрытия Игр. Мало кто знает, что соревнования на нем не проводились. Там есть удивительная система, не имеющая аналогов в мире: под самым потолком на невероятной высоте проходят девять дорог для подвеса декораций. И вот сама эта система настолько сложная и непредсказуемая, что, к сожалению, под нож пошли практически все декорации, которые задумывались для моего сегмента. Это три огромных объемных корабля, висящих на высоте с акробатами, изображающими моряков; это огромная статуя Петра Первого, которая должна была не тенью проходить по месту, где будет заложен Санкт-Петербург, а плыть по воздуху. И самая большая моя боль и утрата – это огромная многоуровневая люстра невероятной красоты, высотой с десятиэтажный дом, которая должна была открыться во время бала, а в центре бы стоял Валерий Абисалович Гергиев и дирижировал оркестром. Эту игрушку у меня забрали.
Пока Вы давали бал в Сочи, «Киев модерн-балет» давал спектакли дома. Расскажите, каким чудом удалось за несколько месяцев поднять театр с руин и вновь выйти на сцену? Ведь еще в начале лета Вы решительно заявляли о его закрытии и намеревались уехать из страны.
Ох, да! Это отдельная история. У меня была полная депрессия в конце прошлого сезона, потому что из двадцати одного ушло девять человек из театра, и я реально понимал, что мне легче его закрыть. Попытка наладить контакт с нашим Министерством культуры закончилась фиаско. Господин Новохатько не предпринял совсем никаких усилий, чтобы помочь мне. Теперь он уже бывший министр культуры. Посмотрим, что мне удастся с новым – пока с ним не знаком. Но я слышал очень хорошие слова о нем. Говорят, очень адекватный, позитивный, молодой, творческий человек – ну, дай Бог. Это, кстати, первый министр культуры, который моложе, чем я.
Потом я понял, что это минутная слабость и надо постараться сохранить театр, потому что очень многое сделано: у нас порядка пятнадцати спектаклей в репертуаре. Это маленькая, но, своего рода, империя танца в нашей стране, не имеющая аналогов – другого театра современного танца нет. Если мы исчезаем с театральной карты Украины, то я не думаю, что в ближайшее время появится альтернатива. Да, будут театры оперы и балета в Киеве, Донецке, Харькове, Днепропетровске, во Львове, но на этом все – на театре современного танца можно ставить крест. Поэтому я назначил кастинг. Спасибо телеканалу СТБ и лично Владимиру Бородянскому, которые помогли сделать телевизионный рекламный ролик кастинга так, что он стал всеукраинским. Если бы я сам платил за рекламу на ТВ – пришлось бы продать почку. На кастинг пришло невероятно много талантливых ребят, мы набрали новых артистов: они замечательно работают, все очень творческие, глаза горят! И, конечно же, каждый спектакль – это был новый трудовой подвиг, потому что мы его ставили с нуля: каждый раз «старенькие» терпеливо обучали «новеньких». В итоге, мы не отменили ни одного спектакля. Только сейчас проявили минутную слабость – перенесли гастроли в Донецк на май. В самый разгар событий на Майдане было опасно везти людей на автобусе, а еще и грузовик с декорациями, поэтому мы сочли разумным перенести спектакль.
Вы набирали артистов, образно говоря, с улицы. Но почему к Вам не идут участники шести сезонов шоу «Танцуют все», притом что большинство из них мечтают поработать с Вами хотя бы единожды?
Почему же не идут? Очень успешно сейчас работает Артем Шошин – суперфиналист пятого сезона «Танцуют все». Я думаю, что это не предел. Некоторые приходили, но не совсем удачно. Проблема в том, что после проекта ребята немного портятся шоу-бизнесом, не хотят идти в театр и становиться в кордебалет – эго не позволяет. А в солисты их сразу никто и не поставит. После шоу они думают, что их узнаваемость на улице – это слава навечно. Ну, а я, как человек, который постоянно сидит в телевизоре, знаю, что, уйди с эфира – и уже через два месяца можно покупать пиво после 12-ти, не переживая о внешнем виде – тебя забудут.
У Вас в балете есть иерархия артистов?
Чуть- чуть есть. Да, она такая, необязательная. Может быть, что ведущий солист станет в кордебалет, если будет необходимость.
В октябре Вы отказались от должности худрука Киевского муниципального театра оперы и балета для детей и юношества, которую занимали с 2012 года…
Да, и не жалею об этом.
Это связано с постановкой церемонии открытия Олимпиады или были другие причины?
Мне кажется, если ты взялся за работу, то ее нужно делать честно. А у меня все-таки жизнеобразующая вещь – «Киев модерн-балет». В моем трудовом графике я уделяю ему больше всего времени. Кроме того, у меня был огромный проект – Олимпиада… Сейчас я только прилетел из Москвы, там я должен приступать к постановке двухактного «Гамлета» в Большом театре и еще, и еще… Все это никак не сопоставимо с насыщенной, полнокровной деятельностью худрука такого большого театра. Это ведь самый большой театр в ведении муниципалитета Киева – в нем более четырехсот человек.
Какие выводы для себя сделали, вкусив административной работы в городском театре?
Либо получаешь деньги и делаешь свою работу, либо, если ты делаешь ее плохо – нужно отказаться.
А Вы делали ее плохо?
Очень плохо. Как-то год показал, что я просто не могу это делать. Кстати, когда я передавал свои полномочия Владу Троицкому, все происходило очень дружески и тепло. Я думаю, что это первый опыт в истории украинского театра, когда один худрук отдает другому бразды правления и они остаются друзьями.
В сентябре министр культуры Леонид Новохатько предлагал Вам создать Центр современной хореографии «Киев модерн-балет» якобы для улучшения финансового положения театра. Почему отказались?
Предложение звучит замечательно, но, если бы я его принял и создал на базе театра Центр современной культуры «Киев модерн-балет», то главные проблемы театра – финансирование и низкие зарплаты – не просто не решились бы, а даже усугубились. В этом случае все артисты и участники «Киев модерн-балета» потеряли бы так называемые 20 % надбавки за академичность – был бы тот же бюджет театра, но минус 20 %. Других вариантов министр культуры, к сожалению, не предложил и просто удачно спустил проблему на тормозах.
Вам так и не удалось попасть в подчинение Министерства культуры?
Нет, он (прим. ред. – Л. Новохатько) не хотел этого делать. Мы практически решили данную проблему с экс-министром культуры Михаилом Андреевичем Кулиняком, но в этой стране так быстро меняются министры культуры, что как только ты выходишь на решение проблемы – на посту уже сидит другой человек.
Расскажите предметнее о теперешнем механизме финансирования театра. Вы нашли мецената?
Мы все являемся частью Муниципальной оперы и получаем зарплаты. Но сегодня у нас есть один человек, который помогает нам помимо муниципальных денег. Единственный меценат, которого мне удалось найти, вернее, человек, который сам предложил помощь единственному в Украине театру современной хореографии, – бизнесмен из Перми Андрей Демидов. Мы сейчас не говорим о начальном периоде, когда КМБ полностью финансировался нашим замечательным другом Владимиром Филипповым. К сожалению, сегодня у Владимира Витольдовича нет возможности нам помогать.
Достойно ли сегодня оплачивается труд артистов «Киев модерн-балета»?
Грубо говоря, артисты получают около трех тысяч гривен в месяц. И это притом, что многие из них иногородние и снимают жилье за свой счет. Выжить практически невозможно, потому некоторые ребята арендуют жилье на пять-шесть человек. Андрей Демидов ежемесячно доплачивает всем ребятам небольшие деньги, которые позволяют чуть-чуть улучшить их жизнь.
А непосредственно на деятельность театра Андрей Демидов как-то влияет? Как у Вас теперь с творческой независимостью?
Нет, конечно, нет! Андрей, помимо всего прочего, выделил нам большую сумму на постановку спектакля «Лебединое озеро» в прошлом году. Я за счет его денег смог сделать все декорации к спектаклю, а это внушительные траты. Небольшую часть денег на создание костюмов выделило Управление культуры Киева, львиную долю денег вложил в спектакль я сам. У меня такой вот странный бизнес: я вкладываю деньги в создание спектаклей, которые показываются в муниципальном театре и приносят доход театру. Наше присутствие очень выгодно для Муниципальной оперы. Нас мало, но мы очень рентабельны.
Зарабатываете деньги на проектах, а тратите на свой театр?
Ну, да.
За участие в постановке торжественной части Олимпиады Вас достойно вознаградили?
Нормально.
Театр периодически выезжает на гастроли в Нидерланды, Испанию, во Францию, Китай, Таиланд – это хотя бы частично решает финансовые проблемы труппы?
Нет. Я как-то специально проводил расчеты: для того чтобы полностью решить финансовые проблемы, театру нужно гастролировать 30 дней в месяц.
Все декорации, звуковую и осветительную аппаратуру Вы возите за собой?
Да, конечно. Декорации у нас всегда с собой. Вот сейчас мы с Вами сидим, а мой помощник уехал в Торгово-промышленную палату подавать документы на вывоз декораций «Лебединого озера» в Кишинев.
Какого числа едете Молдавию? Что будете показывать?
Мы выступаем пятого марта в Национальной опере. Везем один спектакль. Там как раз проходит 48-й Международный музыкальный фестиваль «Мэрцишор-2014». Мэрцишор – это праздник прихода весны. Может, видели, такие маленькие белые и красные цветочки носят в Румынии, Болгарии, Молдавии. Считается, что весна боролась с зимой и зима ее ранила: выросли два подснежника, и капелька крови упала на один из них. Так вот, все одевают цветочки и веселятся. Ну, молдаване все и так всегда веселятся.
Вы давно живете и работаете в Украине, но украинское гражданство до сих пор не получили. С чем это связано?
У меня есть вид на жительство, что приблизительно то же самое. Единственное, что не очень удобно – у меня белорусский паспорт, а он единый – заграничный и общегражданский. И нельзя сделать второй. Вот сегодня мне нужно покупать квартиру, а паспорт мой в посольстве Индии. Я жду, когда мне его привезут.
Неужели так сложно получить украинское гражданство?
Это очень сложно. Кстати, что я хочу сказать, вид на жительство я пытался получить в течение очень долгого времени. Украинцы не представляют, с какими трудностями сталкиваются люди, которые пытаются работать на территории этой страны. Нужно ежегодно получать разрешения на работу и временный вид на жительство; собрать порядка тридцати документов и потратить около $1700. Спасибо Владимиру Бородянскому, он смог пролоббировать для меня получение вида на жительство в исключительном порядке, по квоте «деятели науки и культуры, пребывание которых на территории страны отвечает интересам Украины». Благодаря этой корочке я теперь счастливый человек.
Вы всемирно известный хореограф. Неужели не нашлось влиятельного человека, который бы пролоббировал Вам и получение гражданства?
Я бы лучше нашел людей, которые пролоббировали мне статус для театра. Но таких же людей тоже не находится до сих пор. Я свой паспорт из посольства Индии дождусь, а вот артистам есть нечего.
Вы обмолвились, что сегодня покупаете жилье в Киеве. А ведь раньше рассказывали, что не спешите обзаводиться недвижимостью в городе, в котором намереваетесь остаться надолго – по странным стечениям обстоятельств тогда приходится сразу переезжать.
Да! Но, признаюсь честно, есть две причины, по которым я сейчас покупаю это жилье. Первая – еще до недавнего времени я жил в одной из квартир нашего первого мецената Филиппова, в самом романтическом месте Киева – на Андреевском спуске. Долгое время Владимир Витольдович абсолютно бесплатно оказывал мне эту любезность, но времена меняются, и по финансовым причинам это жилье нужно было продать. Я подумал, ну, Господи, сниму-ка я себе жилье сам – не бедный человек. Снял квартиру на своем любимом Подоле – абсолютно замечательную, но недавно приехал хозяин за очередным траншем, посетовал на развод, мол, супругу нужно переселять… А переезд для меня – это всегда маленькая смерть. У меня нереально много вещей. Вот и решил, что больше не могу переезжать с квартиры на квартиру. Вторая причина – у меня совершенно случайно сейчас оказалась большая сумма в гривнах, которая с каждым днем превращается «в ничто», и ее нужно срочно вложить. Квартира – хороший вариант.
В прошлом году Вы покорили публику «Лебединым озером». Каких премьер ждать от «Киев модерн-балета» в этом году?
Я обычно не рассказываю до финишной прямой – пресс-конференции, посвященной премьере, пока я весь в сомнениях. Но, могу сказать, что, в идеале это будут два одноактных балета. Если не потяну по времени – тогда один. Очень хочу поставить что-то на музыку Моцарта, поскольку каким-то волшебным образом оказалось, что у меня нет балета на его музыку и… Пока все! Премьера будет к концу этого сезона. Шестого июня я надеюсь вылететь в Индию к моим художникам Андрею Злобину и Анне Ипатьевой – мы там десять дней будем придумывать этот новый спектакль.
Сколько спектаклей Вы реально можете поставить в год, учитывая занятость в других международных проектах, в том же открытии Олимпиады и проекте в Большом?
Количество постановок в КМБ зависит не только от того, сколько я могу поставить физически по времени. Если говорить об этом сезоне, то полгода мы убили на восстановление репертуара. Хотя «Палата № 6» до сих пор не восстановлена – будет готова только к концу марта, это последнее, что нам осталось сделать. Кроме того, каждый спектакль требует больших финансовых затрат. «Лебединое озеро» – невероятно дорогой спектакль. Я понимаю, что могу иногда делать себе такие подарки, но если регулярно – буду с шапкой под церковью стоять на старости лет. Поэтому новый спектакль в этом сезоне будет бюджетным, но я не думаю, что от этого он окажется менее интересным.
Вы принимаете участие в подготовке грандиозного международного проекта в Большом театре – постановке балетного спектакля «Гамлет». Расскажите об этом подробнее: как продвигается работа, когда ждать премьеры?
Партитуры еще нет, либретто нет и «Гамлет» – самая небалетная пьеса в мире. Поэтому наши совещания с друзьями Декланом Доннелланом и Николасом Ормеродом – выдающимися театральными постановщиками – длятся уже два года. Где мы только ни встречались: и в Киеве, и в Москве, и в Риге. На самом деле, все это очень непросто. «Гамлет» – пьеса о человеке, который не способен действовать. Это первая в истории театра пьеса не о действии, а о бездействии. А балет – это в принципе «экшен». Премьеру планируем на 11 марта 2015 года.
Вы комфортно себя чувствуете в сотворчестве с театральными режиссерами?
Не так много у меня было опыта. Попытаюсь проанализировать: на церемонии открытия я впервые работал с Андреем Болтенко; сейчас второй раз работаю с Декланом Доннелланом; с моим другом Петру Вуткарэу мы ставили монооперу в Кишиневе… Знаете, думаю, я нормальный командный игрок и вполне могу в таких правилах игры существовать.
В Украине Ваше искусство, скорее, «мода от-кутюр», чем «прет-а-порте». Даже притом, что шоу-проект «Танцуют все» обратил внимание публики на Вас и Ваш неповторимый творческий почерк, в Украине Вас многие считают «Малевичем». Украинский зритель слишком зашорен?
Да нет, нормально ходят люди, заполняют залы. Есть даже города, где у нас настоящий аншлаг – это Харьков, там людей пускают на спектакли за тридцать гривен в оркестровой яме постоять, и Донецк – но это балетный город. Я не считаю, что театр у меня слишком заумный «от-кутюр». Я вообще люблю, когда просто.
За границей Вас ценят больше. В таком случае, почему Вы до сих пор не там? Скажем, в тех же Нидерландах, где прекрасно развито современное искусство.
Никто никогда меня туда не звал. Я ментально не готов к отъезду на Запад. Да, я люблю там бывать. Вот летом вдруг внезапно захотелось в Париж – слетал на три–четыре дня, побывал в любимых местах, сходил в музеи – и достаточно. Голландию я люблю. Мы ездим туда каждый год. В первый день – феерия, птички поют, золотые рыбки около каждого домика. Второй день, третий… пятый… На десятый – птички поют, рыбки плавают! Хочется взять базуку и всю эту идиллию уничтожить. Я совершенно не могу себя представить постоянно живущим там – ментальность мне не близка: спокойствие, уравновешенность – я всегда буду там чужим.
А чем Вам так нравится Киев?
Здесь я чувствую себя дома.
Какие постановки Вам интереснее и приятнее даются: хореографические миниатюры или многоактные спектакли?
Мне – балеты. Это всегда интереснее, потому что у тебя абсолютная монополия на зрителя в течение всего вечера. А миниатюра, какая бы она ни была – яркая, запоминающаяся, трагическая – она все равно часть какого–то концерта или ряда номеров, и у тебя есть кредит доверия от зрителя всего на пять минут. А так, ты монополист – посадил зрителя – и он твой.
Ваш удивительный стиль называют модерном. Однако Вы с этим не соглашаетесь. В таком случае, какое название Вы сами могли бы ему дать?
Стиль Раду Поклитару – это скорее свой язык. Я никогда не учился современному танцу. По системе это все-таки классический танец. Раньше я был ортодоксальным балетным танцовщиком, а потом меня потянуло в сторону свободной пластики, и я все дальше и дальше отходил от классики в чистом виде.
А что повлияло на Ваш вкус?
Я был совсем молодым человеком, когда где-то в 1997–1998 гг. художественный директор белорусского училища попросил меня поставить небольшой одноактный балет в стиле модерн для фестиваля в Италии. Он тогда тоже не понимал, что такое модерн, но в условиях конкурса был прописан именно этот стиль, и я согласился попробовать. Начал делать что-то странное, мне казалось, что это современный танец. Когда я закончил работу – получился спектакль с претензионным названием «Камо грядеши» («Quo vadis»). Сочетание музыки было очень странное: Софья Губайдулина и молдавская народная музыка. Получился абсолютный авангард, такой молдавский хардкор. Я посмотрел на него как зритель и вдруг понял, что это лучшее, из того, что я делал до сих пор, и что эмоционально это работает в разы сильнее, чем та неоклассика на пуантах, которую я ставил ранее.
Какие взаимоотношения считаете идеальными между хореографом и танцовщиком? Должен ли хореограф любить танцовщика и наоборот?
Я считаю, что одной краской, дисциплиной невозможно выстроить длительные творческие отношения с театром. Должны быть разные формы управления и манипулирования людьми, ведь человек априори не хочет работать, и нужно создать иллюзию, что ему хочется. Я дружу со многими артистами «Киев модерн-балета», они ко мне даже на «ты» и по имени. Но когда я работаю над другими проектами, бывает, не успеваю даже запомнить имена и лица всех артистов, как мне уже пора уезжать. Правил здесь нет. Главное – результат.
У Вас два хореографических образования и колоссальный опыт постановщика. Почему так рано сошли со сцены?
А что там делать с моими-то данными? У меня очень средние танцевальные данные. Еще работая в Белорусском театре оперы и балета, я танцевал характерные партии злодеев, неприятных людей: фею Карабос в «Спящей красавице», злую волшебницу Мэдж в «Сильфиде», Кащея Бессмертного и волков. Посвящать этому жизнь не было смысла. Когда я уходил из театра на должность главного балетмейстера в Кишиневский театр (оставалось еще десять лет до пенсии), заведующий труппой мне говорил: «Раду, тебе осталось всего десять лет доработать – успеешь еще, потом будешь ставить». Получается, что я бы ушел на пенсию и начал ставить только полтора года назад, а весь этот период продолжал бы стоять в кордебалете и танцевать злых бабушек.
Вам не хотелось станцевать свою хореографию?
Нет. У меня были вынужденные выходы на сцену в «Киев модерн-балете» – я танцевал Дроссельмейера в «Щелкунчике» три раза. Не могу сказать, что получил удовольствие, просто старался сделать это максимально хорошо. Я предпочитаю, чтобы танцевали мои артисты.
Что служит импульсом к Вашим постановкам?
Это могут быть совершенно разные вещи: артист, музыка, пьеса, стихи. Миллионы вариантов.
А внешние факторы, пережитые эмоции?
Балет не очень злободневная штука. Сейчас станцевать «Майдан» – это будет смешно, правда. Даже бегство Януковича – это не очень хореографично. К тому же, мне не хватит денег на декорации, чтобы воссоздать «Межигорье» на сцене.
Человеку, не связанному с творчеством, чтобы отдохнуть, хочется прикоснуться к искусству. В чем находите отдых Вы?
Мне такой вариант тоже подходит. Я буквально позавчера посмотрел два спектакля в Большом театре. Это были «Квартира» Матса Эка и «Весна священная» Татьяны Багановой. Я впечатлился – мне очень понравилось. Вообще, мне редко нравятся работы других, но это было здорово.
Очень люблю путешествовать, причем это могут быть разные варианты отдыха. Этой зимой вырвался на пляжный отдых в Египет. А могу и культурный тур организовать: вот летом психанул, сел за руль и поехал по Европе через Краков, Вену, Венецию, Падую, Рим… Сам проехал за рулем 5100 км.
Какая книга сейчас лежит на Вашей тумбочке у кровати?
Нодар Думбадзе «Я, Бабушка, Илико и Илларион». Еще я с большим впечатлением открыл для себя Фазиля Искандера. Замечательный юмор и такое тепло человеческое.
Вы смотрите телевизор, пользуетесь Интернетом?
Телевизор – нет. Интернетом пользуюсь постоянно.
Готовите?
Готовлю, когда есть время. Но в удовольствие. Это тоже творчество. Не могу сказать, что так уж сильно заморачиваюсь. Последний мой кулинарный подвиг состоялся полтора года назад – это суп «Харчо», сделал его как надо, строго по рецепту. Как правило, мои кулинарные изыски – это что-то очень простое: красный окунь, быстро обжаренный в панировке, и правильно сваренные спагетти из твердых сортов пшеницы с пармезаном.
За фигурой, конечно, тоже слежу, но эта слежка часто не приносит мне удовольствия. Курить вот бросил во время Олимпиады. Ну, правда, я и начал тогда, когда все уже бросают, – в 35 лет…
Головне
